На склоне лет Л.Н. Толстой в “Письме студенту о праве” высказался предельно кратко, назвав право “гадким обманом”.** Закон и совесть для писателя - понятия альтернативные и даже полярные; жить нужно не по закону, а по совести.

Многие последователи справедливо отмечали, что антиюризм Толстого сложился на благородной почве осуждения российских порядков, особенно это касалось беззащитности простого человека перед беспристрастным лицом закона и всемогущей юстиции. Однако не правы те, кто считает, что Толстой нападал только на отечественные законы, - писатель не щадил и более развитые в демократическом плане правовые системы. В1904году, отвечая американской газете, Л.Н. Толстой утверждал, что усилия западных стран, результатом которых стала конституция и декларация прав и свобод. Были напрасными и абсолютно не нужными, это был неправильный и ложный путь. Досталось и юридической науке, которую писатель квалифицировал (всё в том же “Письме к студенту”) как ещё более лживую, чем политическая экономия.

По мнению известного юриста и политического деятеля В.А. Маклакова, известного своими трудами по истории русской общественной мысли, “ни на какую другую деятельность, кроме

*- “Сборник статей” Муромцев С.А. ; М. 1911г. ; стр318 –319

**- Полное собрание сочинений Толстой Л том 38 стр 281

разве военной, Толстой не нападал так настойчиво и постоянно, как на судебную”.* Впрочем, необходимо отменить, что в этих нападках Толстой не был одинок. В русской литературе подобное отношение к суду (а во многом и к праву и к закону) получили широкое распространение. В самом деле, если взять, например, творчество Ф.М. Достоевского, то мы увидим без труда то же самое неуважительное (если не сказать презрительное) отношение к закону, что и у Толстого, т.е. тот же самый правовой нигилизм. Родион Раскольников (“Преступление и наказание”) - убийца, но у читателя (вслед за самим Достоевским) возникает к нему невольное сочувствие, он (читатель) симпатизирует Раскольникову намного больше, чем, скажем, следователю Порфирию с его казуистикой и “душевыматыванием”, хотя, казалось бы, следователь выполняет нужную функцию, - пытается изловить и изобличить преступника, чтобы подвергнуть его справедливому наказанию.

Во втором наиболее известном произведении Достоевского - о “братьях Карамазовых” происходит чудовищная ошибка, из-за которой ломаются судьбы и несправедливо обвинённого, и близких ему людей. Известный писатель М. Алданов. Анализируя подобные взгляды писал: “В русской литературе есть немало симпатичных убийц, но нет ни одного симпатичного адвоката. Она не любит суд вообще и в его изображении шло “по линии наименьшего сопротивления”.

“Вехи”.

Несомненно, что представители русской религиозной философии Н.Н. Бердяев, С. Н. Булгаков и др., объединившиеся в авторский коллектив получившего широкую известность сборника “вехи”, обладали высокой правовой культурой. И, тем не менее, общая позиция мировоззрения авторов “Вех” отмечена глубокой печатью антиюридизма.

В предисловии к сборнику эта позиция сформулирована так: “ Признание теоретического и практического первенства духовной жизни над внешними формами общежития в том смысле, что внутренняя жизнь личности есть единственная творческая сила человеческого бытия и что она, а не самодовлеющие начало

*- Советское государство и право №9/1978г. ; “Толстой о праве и юридической науке” Смолярчук

политического порядка, является единственным прочным базисом для всякого общественного строительства”*.

Поскольку право есть “внешняя форма общежития”, “начало политического порядка”, то сколько-нибудь существенного интереса для представителей религиозной философии оно не имеет и вольно или невольно изгнано из числа ценностей духовной жизни, призванных обеспечить успех общественного строительства. Оно не удостоено чести быть в одном ряду с христианскими идеалами, православной соборностью, нравственным началом и т.д.

Характерно, что даже Б.А. Кистяковский, единственный защитник права в сборнике, делал существенные уступки своим философским коллегам. Право, писал он, “ не может быть поставлено рядом с такими духовными ценностями, как научная истина, нравственное совершенство, религиозная святыня”**. Право для Кистяковского - это лишь внешняя свобода, обусловленная общественной средой, а потому относительная. Она на порядок ниже безотносительной внутренней свободы, т.е. свободы духовной. Но Кистяковский хотя и признаёт, что эта внутренняя свобода зависела и от права, он понимает опасность “кризиса самосознания” и недооценки социальной роли права. Но в сборнике он одинок.

В.С. Соловьёв, яркий мыслитель и если не основатель, то предтеча школы религиозных философов, в своем поиске универсального мировоззрения помнил о праве, но отводил ему не очень значимую роль “некоторого минимума нравственности”. Этого барьера правопонимания представители школы преодолеть не смогли. По мнению же Бердяева, право имеет значение в человеческом общении лишь как средство помешать проявлению низменных свойств и пороков людей и гарантировать тем самым “минимум человеческой свободы”. “Правовой строй, по его мнению -, это лишь “узаконенное недоверие человека к человеку”.***

Право не обладает потенциалом для широких преобразований и совершенствования общества. “Можно признавать неизбежность и относительную иногда полезность конституционализмаи парламентаризма, но верить, что этими путями можно создать современное общество, можно излечить от зла и страданий уже невозможно. Вера в конституцию - жалкая вера. Вера должна быть направлена на предметы более достойные, делать же себе кумира из правового государства недостойно”.

*- “Вехи” М. 1991 стр 23

**- “Вехи” “В защиту права” Кистяковский Б.А. стр 109

***- “Философия неравенства ” Бердяев Н. М. 1990г. стр 90

Итак, праву отведено небольшое место в системе социальных ценностей, в ряду средств общественного прогресса. Видный русский юрист И.А. Покровский писал о позиции авторов “Вех”, что за призывом к нравственному совершенству, в поисках абсолютного добра был оставлен без внимания тот практический путь. По которому следует идти. “По этой же причине мы свысока и с презрением относимся к праву. Мы целиком в высших областях этики, в мире абсолютного и нам нет никакого дела до того в высокой степени относительного и несовершенного порядка человеческого общения, которым является право”*.

На страницах не менее известной книги “Из глубины. Сборник статей о русской революции”, где примерно тот же круг авторов, что и “Вехах” была сделана попытка осмыслить “то ни с чем не сравнимое морально-политическое крушение, которое постигло наш народ и наше государство”. На страницах того же сборника И.А. Бердяев резко обрушился на “толстовский анархизм”. Он писал: “Толстой оказался выразителем антигосударственных, анархических инстинктов русского народа. Он дал этим инстинктам морально-религиозную санкцую”. Однако в том, что касается права, различия между Толстым и Бердяевым не столь существенно. Ведь и Бердяев ставил нравственные и христианские заповеди куда выше права.

Юридическая наука. 2015. № 3

ЮРИСТ ГРАФ Л.Н. ТОЛСТОЙ МАРТЫШКИН Василий Николаевич

Аннотация. Статья посвящена студенческим годам Л.Н. Толстого в Казанском университете, где сформировались государственно-правовые взгляды юного графа.

Annotation. The article is devoted student years L.N. Tolstoy at the Kazan University, where he formed a public-legal sights of the young Earl.

Ключевые слова: «своекоштный» студент, юридический факультет, Наказ Екатерины II, «О духе законов» Ш. Монтескьё, М.М. Сперанский.

Key words: “svoekoshtny ” student, Faculty of Law, “Mandate ” Catherine II, “The Spirit of Laws ”, Montesquieu, M.M. Speransky.

Граф Лев Николаевич Толстой родился 9 сентября 1828 года в усадьбе Ясная Поляна Тульской губернии. Детей в семье Толстых было пятеро: Николай, Сергей, Дмитрий, Лев и Мария.

Родители умерли рано: в 1830 году мать, а в 1837 году - и отец. Осиротевших детей воспитывали тетки по отцу. В 1841 году молодые Толстые переехали в Казань к опекунше П.И. Юшковой. Казань - первый город в российской провинции, где в 1759 году была открыта гимназия. Ее выпускниками были видные деятели российской науки и культуры: Г.Р. Державин, Н.И. Лобачевский, С.Т. Аксаков, А.М. Бутлеров. В 1804 году был открыт Казанский университет - третье по времени и значимости учреждение в Российской империи. Дед Льва, граф Илья Андреевич Толстой, был губернатором Казанской губернии (18151820). Три старших брата будущего писателя закончили математическое отделение императорского Казанского университета2.

Лев Толстой выбрал восточное отделение философского факультета (разряд турецкоарабской словесности). Выбор был осознанным: предок Льва Николаевича - Петр Андреевич Толстой (1645-1729) - служил у Петра I, был известным дипломатом, а будучи послом в Турции, весьма искусно отстаивал интересы России3.

1 Толстой Л.Н. Собр. соч. : в 90 т. М., 1935. Т. 38. С. 60.

2 Юридическая наука и образование в Казанском университете / под науч. ред. И.А. Тарханова. Казань, 2014. С. 27-34.

3 Андреева Л.С. Рукописное наследие предков Л.Н. Толстого как памятник русского литературного языка первой половины XVIII века // Молодой Л.Н. Толстой: сб. ст. Казань: Рут, 2002. С. 101.

Я решил, что занятия юриспруденцией свыше моих умственных способностей...1

Л.Н. Толстой. Письмо студенту о праве

Следует отметить, что лишь после повторных испытаний (с разрешения ректора университета Н.И. Лобачевского) Л.Н. Толстой 3 октября 1844 года был зачислен «своекоштным», т.е. оплачивающим свое обучение, студентом4. Учеба у молодого графа не заладилась, и в апреле 1845 года с формулировкой за «весьма редкое посещение лекций и малоус-пешность»5 Толстого не допустили к переводным экзаменам.

25 августа 1845 года Лев Николаевич обратился к ректору Казанского университета о переводе его на юридический факультет, обосновав это тем, что приложение юридической науки «к нашей частной жизни делается легче и естественнее любой другой»6.

Ходатайство «своекоштного» студента было удовлетворено. В фондах Музея истории Казанского университета сохранилось прошение Л. Толстого от 14 марта 1846 года о приеме «за слушание лекций десяти рублей серебром».

В то время дворяне формировали состав сту-дентов-юристов, «более думавших о рысаках, женщинах, балах да модных брюках, нежели об университетских лекциях. Это был тот самый факультет, про который попечитель округа М.Н. Му-

4 Своекоштный - об учащихся: содержащийся и обучаемый на свой кошт (см.: Ожегов С.И., Шведова Н.Ю. Толковый словарь русского языка. 4-е изд., доп. М., 1997. С. 704).

5 Концепция создания Музея Л. Толстого в Казани. Казань: Школа, 2003. С. 13.

6 Толстой Л.Н. Собр. соч. Т. 59. С. 10.

син-Пушкин выражался, со свойственной ему резкостью: “что ни юрист, то дурак”»7.

На юного Льва Толстого произвели сильное впечатление лекции Станиславского по энциклопедии права, диспуты профессора Фогеля о смертной казни (писатель в последующем будет противником этого вида наказания).

На юридическом факультете Казанского университета формировались правовые взгляды юного графа. Здесь Толстой встретился с Д.И. Мейером, с именем которого связывают зарождение русского гражданского права как отрасли. Преподаватель поручил первокурснику Толстому провести анализ двух работ: Наказ Екатерины II (1767) и «О духе законов» Шарля Монтескьё (1748). Это исследование привело студента к глубоким размышлениям об истоках права, о государственном устройстве. В дневнике Л. Толстой запишет: «Работа с Наказом и “О духе законов” открыло мне новую область умственного самостоятельного труда, а университет со своими требованиями не только не содействовал такой работе, но мешал ей»8.

Молодой человек пришел к выводу, что положительные законы должны соответствовать нравственным, а наказания от имени государства должны быть соразмерны содеянному (преступлениям). Заключение юрист Толстой в ходе исследования сделал неожиданное: «Наказ принес больше славы Екатерине, чем пользы России»9.

Столь дерзкое свободомыслие молодого графа не осталось незамеченным со стороны начальства. За нарушение университетских правил, за непосещение лекций по истории Лев Толстой был посажен в карцер.

В университете будущий писатель изучил наследие графа М.М. Сперанского (17721839), принадлежащего к «созвездию крупнейших государственных деятелей России»10. Наполеон назвал его «единственной светлой головой в России», А.С. Пушкин - «Гением

7 Загоскин Н.П. Граф Л.Н. Толстой и его студенческие годы // Исторический вестник. 1894. № 1. С. 107-109.

8 Бирюков П.И. Биография Л.Н. Толстого (серия «Гений в искусстве»). М., 2000. Кн. 1. С. 73-78.

9 Гусев Н.Н. Лев Николаевич Толстой. Материалы к биографии с 1828 по 1855 год. М. : Изд-во Акад. наук СССР, 1954. С. 225.

10 Луковская Д.И., Гречишкин С.С. Четыре «беседы» М.М. Сперанского о законах // Известия высших учебных заведений. Правоведение. 1997. № 4. С. 63.

Блага»11. Л. Толстой, например, прочитал «Правила высшего красноречия» - сборник лекций выдающегося дипломата, юриста и законотворца Сперанского. Это учебное пособие, изданное в 1844 году, через пять лет после смерти М.М. Сперанского, до сих пор является настольной книгой профессионалов в области ораторского искусства и коммуникации. Лев Николаевич, будучи студентом-юристом, хорошо усвоил один из тезисов Сперанского: «Умение писать или говорить непонятно есть нелепость, превосходящая все меры нелепостей»11 12.

Любознательного графа Толстого поразила прозорливость отчизнолюба Сперанского, который еще в 1809 году, по поручению императора Александра I, подготовил план государственных преобразований - «Введение к уложению государственных законов». При этом Сперанский исходил из того, что «законы существуют для пользы и безопасности людей, им подвластных». «В государстве, - писал он, - где нет добрых исполнителей, конечно, не может быть и просвещенных судей, внутренней изящности установлений. Народ рассуждает о вещах по внешнему их действию»13 14. Отдавая дань уважения реформаторским идеям М.М. Сперанского, Л.Н. Толстой в уста героя своего романа «Война и мир» князя Андрея Болконского вложил пророческое высказывание: «Ежели что-нибудь сделано хорошее в нынешнее царствование, то все хорошее сделано им -им одним... И потомство отдаст ему справед-

ливость...»

По воспоминаниям современников, Толстой был «очень благодарен судьбе за то, что первую молодость провел в среде, где можно смолоду быть молодым и живя хоть и праздной, роскошной, но не злой жизнью»15.

«Казанские старожилы, - вспоминал Н.П. Загоскин, - помнят графа Л. Толстого на всех балах, вечерах и великосветских собраниях, всюду приглашаемым, всюду танцующим». В стране вечной юности, имя которой Казан-

11 Юдина Н.В. Общественное мнение как инструмент сотрудничества государства и гражданина // Сперанские чтения: материалы правового форума, 29 августа 2013 г., г. Владимир. Владимир, 2014. С. 222-223.

13 Сперанский М.М. О коренных законах государства. М. : Эксмо, 2015. С. 166, 195.

14 Юдина Н.В. Указ. соч. С. 222-223.

15 Бирюков П.И. Указ. соч. Кн. 1. С. 73-78.

Юридическая наука. 2015. № 3

ский университет, Л.Н. Толстой испытал первое романтическое чувство к Зинаиде Модестовне Молостововой. Отправляясь в мае 1851 года на Кавказ, Лев Николаевич остановился в Казани и вновь встретился с ней. В своем дневнике он запишет: «Я опьянен Зинаидой. Я ни слова не сказал ей о любви, но я так уверен, что она знает мои чувства». Студент юрфака Лев Толстой не был лишен и артистического дарования, о чем писали «Казанские губернские ведомости», особенно после того, как 19 апреля 1846 года в актовом зале университета он выступал в «живых картинах»16.

Первый курс молодой граф сдал успешно, о чем свидетельствовали его оценки... Тем не менее, на втором курсе учебы 12 апреля 1847 года Лев Толстой подал на имя ректора прошение об исключении из числа студентов.

В выданном ему свидетельстве, в частности, было указано: «Объявитель сего, граф Лев Николаевич Толстой... из разряда арабскотурецкой словесности перемещен на юридический факультет, в кое обучался с успехами... Поведения он, Толстой, во время бытности в Университете был отличного. Граф Толстой, как не окончивший полного курса университетских наук, не может пользоваться правами, присвоенными действительным студентам... при поступлении в гражданскую службу сравнивается в преимуществах по чинопроизводству с лицами, получившими образование в средних учебных заведениях, и принадлежит ко второму разряду гражданских чиновников. В удостоверении чего и дано ему, графу Льву Толстому, сие свидетельство из правления Казанского университета на простой бумаге»17.

23 апреля 1847 года юрист Л.Н. Толстой покинул Казань. Значимость и насыщенность казанского периода (1841-1847) жизни молодого графа, переход от возраста отрочества к юности, совпавший с изучением права в университете, оказали влияние на его мировоззрение и творчество.

Казанские мотивы отражены в некоторых его произведениях: «Отрочество» (1854),

«Юность» (1857), «Исповедь» (1884), «После бала» (1903).

Прибыв из Казани в Ясную Поляну, в свою усадьбу, которая досталась по наследству, Л.Н. Толстой задумал проект коренного пе-

16 Казанские губернские ведомости. 1846. .№ 18. Стб. 174-180.

17 Бирюков П.И. Указ. соч. Кн. 1. С. 73-78.

реустройства социально-экономического уклада жизни крепостного крестьянства. С этой целью он углубленно изучает юриспруденцию, особенно в части, касающейся плана всеобщего государственного образования, открывает школу для детей крестьян. Более того, весной 1849 года Лев Николаевич отправляется в Петербургский университет для сдачи экзаменов на степень кандидата права. Не забывает уже достаточно известный писатель Л.Н. Толстой и родной альма-матер. 5 сентября 1876 года, посетив юридический факультет Казанского университета, в письме жене он написал: «Казань возбуждает во мне своими воспоминаниями неприятную грусть»18.

Незадолго до смерти, в 1909 году, Лев Толстой в своей работе «Письмо студенту о праве» изложил мотивы, побудившие его расстаться в 1847 году с юридическим факультетом в Казани: «Я ведь сам был юристом. На втором курсе меня заинтересовала теория права, но чем более я вникал в смысл теории права, тем все более и более убеждался, что или что-то неладное в этой науке или я не в силах понять ее. Проще говоря, я понемногу убеждался, что кто-то из нас двоих должен быть очень глуп: или Неволин, автор энциклопедии права, которую я изучал, или я, лишенный способности понять всю мудрость этой науки. Мне было 18 лет, и я не мог не признать того, что глуп я, и поэтому решил, что занятия юриспруденцией свыше моих умственных способностей, и оставил эти занятия»19.

Юридическая наука от этого решения графа Л.Н. Толстого, по-видимому, не пострадала, но важно то, что именно на юридическом факультете Казанского университета писатель твердо выбрал для себя «область самостоятельного умственного труда», благодаря чему стал гением в литературе, прославив в веках свое Отечество.

О чем думал Л.Н. Толстой на закате своей земной жизни? Вспоминал юные годы, проведенные в Казанском университете, размышлял о своем тернистом жизненном пути, над строками письма из Сибири М.М Сперанского: «Все происшествия нашей жизни нанизаны на одной нити, и сию нить держит и управляет наш верный и истинный Небесный Отец»20.

18 Толстой Л.Н. Собр. соч. Т. 83. С. 227-228.

19 Там же. Т. 38. С. 60.

20 Обращение к участникам правового форума // Сперанские чтения: материалы правового форума, 29 августа 2013 г., г. Владимир. Владимир, 2014. С. 6-7.

Выдающиеся личности в юридической науке и практике

Когда писатель умер (20.11.1910), из университете лишь просит и его причислить Казани отправили телеграмму: «Студенче- ко всем скорбящим о смерти Л.Н. Толсто-ский юридический кружок при Казанском го»21.

Библиографический список

1. Андреева, Л.С. Рукописное наследие предков Л.Н. Толстого как памятник русского литературного языка первой половины XVIII века // Молодой Л.Н. Толстой: сб. ст. - Казань: Рут, 2002.

2. Бирюков, П.И. Биография Л.Н. Толстого (серия «Гений в искусстве»). - М., 2000. - Кн. 1.

3. Гусев, Н.Н. Лев Николаевич Толстой. Материалы к биографии с 1828 по 1855 год. - М. : Изд-во Академии наук СССР, 1954.

4. Загоскин, Н.П. Граф Л.Н. Толстой и его студенческие годы // Исторический вестник. -1894. - № 1.

5. Казанские губернские ведомости. - 1846. - № 18.

6. Концепция создания Музея Л. Толстого в Казани. - Казань: Школа, 2003.

7. Копия документа из фондов Музея истории Казанского университета.

8. Луковская, Д.И. Четыре «беседы» М.М. Сперанского о законах / Д.И. Луковская, С.С. Гречишкин // Известия высших учебных заведений. Правоведение. - 1997. - № 4.

9. Обращение к участникам правового форума // Сперанские чтения: материалы правового форума, 29 августа 2013 г., г. Владимир. - Владимир, 2014.

10. Ожегов, С.И. Толковый словарь русского языка / С.И. Ожегов, Н.Ю. Шведова. - 4-е изд., доп. - М., 1997.

11. Сперанский, М.М. О коренных законах государства. - М. : Эксмо, 2015.

12. Толстой, Л.Н. Собр. соч. : в 90 т. - М., 1935.

13. Юдина, Н.В. Общественное мнение как инструмент сотрудничества государства и гражданина // Сперанские чтения: материалы правового форума, 29 августа 2013 г., г. Владимир. -Владимир, 2014.

14. Юридическая наука и образование в Казанском университете / под науч. ред. И.А. Тарханова. - Казань, 2014.

21 Копия документа из фондов Музея истории Казанского университета.

ЛЕВ ТОЛСТОЙ

ПИСЬМО СТУДЕНТУ О ПРАВЕ

Журнал "Толстовский Листок/Запрещенный Толстой", выпуск пятый, Издательство "Пресс-Соло", Москва, 1994. OCR: Габриел Мумжиев ([email protected]) Получил ваше письмо и с удовольствием отвечаю на него. То, что вы выписываете из книги г-на Петражицкого, - "Существенное значение этических переживаний и нравственного и правового типа в человеческой жизни состоит в том что они 1) действуют в качестве мотивов поведения (мотивационное действие этических переживаний); 2) производят известные изменения в самой психике индивидов (педагогическое, воспитательное действие этических переживании)"... "Чисто моральная, беспритязательная психика -- очень высокая и идеальная психика, но она требует для нормального и здорового развития характера еще другой, притязательной, правовой психики. Без такого дополнения, или, правильнее, без такого (императивно-атрибутивного) фундамента нет здоровой этики, а существует почва для разных, подчас отвратительных, уродливостей"... "В обществе принято относиться к праву, как к чему-то низшему по сравнению с нравственностью, менее ценному, менее достойному уважения. А есть учения (напр. учение Л. Толстого, разные анархические учения), которые относятся к праву прямо отрицательно. В основе этих воззрений. как видно из всего вышеизложенного, лежит незнание природы и значение и той и другой ветви человеческой этики" - показалось мне, с одной стороны, в высшей степени забавным своимиимперативными, атрибутивными, этическими и какими-то еще переживаниями, особенно, когда я живо представил себе ту важность, с которой все это преподается почтенными, часто старыми уже людьми, и то подобострастное уважение, с которым все это воспринимается и заучивается тысячами не глупых и считающихся просвещенными молодых людей. Но, кроме этой комической стороны, есть в этом деле и сторона серьезная и очень серьезная. И про нее-то мне и хочется сказать то, что я о ней думаю. Серьезная сторона эта в том, что вся эта удивительная так называемая наука о праве, в сущности величайшая чепуха, придумана и распространяема не с легким сердцем, как говорят французы, а с очень определенной и очень нехорошей целью: оправдать дурные поступки, постоянно совершаемые людьми нерабочих сословий. Серьезная сторона этого дела еще и в том, что ни на чем нельзя с большей очевидность увидать ту низкую степень истинного просвещения людей нашего времени, как на том удивительном явлении, что собрание таких самых запутанных, неясных рассуждений, выражаемых выдуманными, ничего не значащими, смешными словами, признается в нашем мире "наукой" и серьезно преподается в университетах и в академиях. Право? Право естественное, право государственное, гражданское, уголовное право, церковное, право войны, право международное, das Recht, le Droit, право (по английски слово право, das Recht, lе droit, передается словом law. Англичане совершенно основательно соединили в одно-два искусственно разделенных понятия, так как правом называется только то, что утверждено законом.). Что же такое то, что называется этим странным словом? Если рассуждать не по "науке", т.е. не по атрибутивно-императивным переживаниям, а по общему всем людям здравому смыслу определять то, что в действительности подразумевается под словом "право", то ответ на вопрос о том, что такое право, будет очень простой и ясный: правом в действительности называется для людей, имеющих власть, разрешение, даваемоеими самим себе, заставлять людей, над которыми они имеют власть, делать то, что им -- властвующим, выгодно, для подвластных же правом называется разрешение делать все то, чтоим не запрещено. Право государственное есть право отбирать у людей произведения их труда, послать их на убийства, называемые войнами, а для тех, у кого отбирают произведения их труда и которых посылают на войны, право пользоваться теми произведениями своего труда, которые еще не отобраны от них, и не идти на войны до тех пор, пока их не посылают. Право гражданское есть право одних людей на собственность земли, на тысячи, десятки тысяч десятин и на владение орудиями труда, и право тех, у кого нет земли и нет орудий труда, продавать свои труды и свои жизни, умирая от нужды и голода, тем, которые владеют землею и капиталами. Уголовное право есть право одних людей ссылать, заточать, вешать всех тех людей, которых они считают нужным ссылать, заточать, вешать; для людей же ссылаемых, заточаемых и вешаемых есть право не быть изгнанными, заключенными, повешенными до тех пор, пока это тем, кто имеет возможность это делать, не покажется нужным. То же самое и по международному праву: это право Польши, Индии, Боснии и Герцеговины жить независимо от чужих властей, но только до тех пор, пока люди, распоряжающиеся большими количествами войска, не решат иначе. Так это ясно для всякого человека, думающего не по атрибутивно-императивным переживаниям, а по общему всем людям здравому смыслу. Для такого человека ясно, что то, что скрывается под словом "право", есть не что иное, как только самое грубое оправдание тех насилий, которые совершаются одними людьми над другими. Но права эти определяются законами, говорят на это "ученые". Законами? да, но законы-то эти придумываются теми самыми людьми, будь они императоры, короли, советники императоров и королей, или члены парламентов, которые живут насилиями и потому ограждают эти насилия устанавливаемымиими законами. Они же, те же люди и приводят эти законы в исполнение, приводят же их в исполнение до тех пор, пока законы эти для них выгодны, когда же законы эти становятся невыгодны им, они придумывают новые, такие, какиеим нужно. Ведь все дело очень просто: есть насилующие и насилуемые, и насилующим хочется оправдать свое насилие. И вот свои распоряжения о том, как они в данном случае и в данное время намерены насиловать людей, они называют законами, разрешение же, которое они сами себе дают совершать свои насилия, и предписания насилуемым делать только то, что не запрещается им, называют правом. И тысячи и тысячи молодых людей старательно изучают все эти глупости -- еще не беда бы была, если бы только глупости, но гадости, на которых строится этот грубый и губительный обман, и большие миллионы простых людей, доверяя тому, что им внушают "ученые", безропотно подчиняются той неестественной подавленной жизни, которая слагается для них вследствие этого проповедуемого и признаваемого "учеными" людьми обмана. Когда какой-нибудь шах персидский, Иоанн Грозный, Чингисхан, Нерон режут, бьют людей тысячами, это ужасно, но все-таки не так ужасно, как то, что делают г-да Петражицкие и им подобные. Эти убивают не людей, а все то святое, что есть в них. Нехорошо суеверие и отчасти обман какой-нибудь разносимой по народу чудотворной иконы матушки царицы небесной, но в этом суеверии и обмане есть некоторая поэзия, кроме того обман этот вызывает все-таки добрые чувства в людях, но в суеверии и обмане "права" нет ничего, кроме самого гадкого мошенничества, желания не только скрыть от людей сознаваемую всеми нравственно-религиозную истину, но извратить ее, выдать за истину самые жестокие и противные нравственности поступки: грабежи, насилия, убийства. Поразительны при этом и дерзость, и глупость, и пренебрежение к здравом смыслу, с которыми эти г-да ученые вполне спокойно и самоуверенно утверждают, что тот самый обман, который более всего другого развращает людей, нравственно воспитывает их. Ведь говорить это можно было и то с грехом пополам, когда происхождение "права" признавалось божественным, теперь же, когда то, что называется "правом", выражается в законах, придумываемых или отдельными людьми, или спорящими партиями парламентов, казалось бы уже совершенно невозможно признавать постановления "права" абсолютно справедливыми и говорить о воспитательном значении "права". Главное же говорить о воспитательном значении "права" нельзя уже потому, что решения "права" приводятся в исполнение насилиями, ссылками, тюрьмами, казнями, т.е. поступками самыми безнравственными. Говорить теперь об этическом, воспитательном значении "права" все равно, что говорить (да и говорили это) об этическом воспитательном значении для рабов власти рабовладельцев. Мы теперь в России с полной очевидностью видим это воспитательное значение "права". Видим, как на наших глазах развращается народ, благодаря тем неперестающим преступлениям, которые -- вероятно, оправдываемые "правом" -- совершаются русскими властями. Развращающее влияние деятельности, основанной на "праве", особенно резко заметно теперь в России, но то же самое всегда и везде есть, было и будет, где есть, -- а оно везде есть -- признание законности всякого рода насилий, включающих и убийство, основанных на "праве". Да, воспитательное значение "права"! Едва ли в каком-либо другом случае доходили до таких пределов и наглость лжи и глупость людей. Этическое воспитательное значение "права"! Ведь это ужасно. Главная причина безнравственности людей нашего христианского мира это этот ужасный обман, который называется "правом", а они говорят о воспитательном значении "права". Ведь никто не станет спорить о том, что самые первые, невысокие требования нравственности, не говоря уже о любви, состоят в том, чтобы не делать другому, чего не хочешь, чтоб тебе делали, сострадать бедному, голодному, прощать обиды, не грабить людей, не присваивать одним людям того, на что другие имеют одинаковое с ними право, вообще не делать того, что сознается злом всяким неиспорченным разумным человеком. И что же, как образец справедливости и исполнения нравственных требований, самым торжественным образом делается людьми, считающими сами себя учителями, руководителями людей? Охранение богатств крупных земельных собственников, фабрикантов, капиталистов, наживших свои богатства захватом земли, естественно долженствующей быть общей, или ограблением трудов рабочих, поставленных вследствие отнятия земли в полную зависимость от капиталистов; охранение такое усердное, что когда [кто ] либо из ограбленных, забитых, обманутых, со всех сторон спаиваемых одуряющими напитками людей как-нибудь присвоит себе 0,0000001 предметов, которые постоянным грабежом отняты у него и его товарищей, его по "праву" судят, запирают, ссылают. Живет владелец тысячи десятин земли, т.е. человек, противно всякой самой несомненной справедливости завладевший один естественным достоянием многих, в особенности тех, которые живут на этой земле, т.е. явно ограбивший и не перестающий грабить их. И вот один из этих огрубляемых людей, безграмотный, одуренный ложной верой, передаваемой ему из рода в род, спаиваемый правительством водкой, нуждающийся в удовлетворении самых первых жизненных потребностей, идет ночью с топором в лес и срубает дерево, необходимое ему или для постройки, или для того, чтобы на вырученные деньги купить самое необходимое. Его ловят. Он нарушил "право" владетеля 1000 десятин леса, знатоки "права" судят его и сажают в тюрьму, оставляя голодную семью без последнего работника. То же совершается везде, в сотнях, тысячах таких случаев в городах, заводах и фабриках. Казалось бы, что не может быть нравственности без справедливости, доброты, сострадания, прощения обид. Тут все это нарушается во имя "права". И такие-то дела, совершаемые на основании "права" ежедневно повсюду тысячами, нравственно воспитывают людей! Воспитательное, этическое влияние "права"?! Нет ничего -- даже не исключая богословия, которое так неизбежно развращало бы, не могло бы не развращать людей. Можно только удивляться тому, как, несмотря на это постоянное и усиленное с двух сторон развращение народа, еще удержалось в нем истинное понимание справедливости, уже совершенно потерянное нерабочими сословиями. "Если ученые господа, знающие все божеские и человеческие законы, при том ни в чем не нуждающиеся, богатые, считают, что надо бедняка, который по нужде, или даже по глупости, пьянству, невежеству срубил в лесу дерево или унес из завода на 2 рубля товару, посадить в тюрьму и не прощать, а морить с голоду его семью, то что же мне-то голому, безграмотному делать, когда у меня сведут лошадь. Судить, и не то что засудить, а убить конокрада"" -- Так должны бы рассуждать люди из народа, но они, несмотря на все развращение, которому подвергаются от "права" и богословия, преимущественно от "права", все-таки удерживают настоящие нравственные человеческие черты, которых нет и помину людей, устанавливающих "права" и живущих по ним. Кант говорил, что болтовня высших учебных заведений есть большей частью соглашение уклоняться от решения трудных вопросов, придавая словам изменчивый смысл. Но мало того, что эта болтовня ученых имеет целью уклонение от решения трудных вопросов, болтовня эта, как это происходит при болтовне о "праве", имеет часто еще самую определенную безнравственную цель -- оправдание существующего зла. Так это и в нравственном отношении, но и с точки зрения разумности вера в какую-нибудь чудотворную матушку царицу небесную, или в канонизированную на днях Жанну д"Арк все-таки не так нелепа, как вера в атрибутивные, императивные переживания и т.п. Казалось бы, в наше время уже и явная неточность, софистичность самых понятий и искусственность несуществующих выдуманных слов для их выражения должны бы сразу отталкивать свежие, молодые умы от занятия такими предметами. Но по вашему письму вижу, что и теперь то же самое, что было 60 лет тому назад. Я ведь сам был юристом и помню, как на втором курсе меня заинтересовала теория права, и я не для экзамена только начал изучать ее, думая, что я найду в ней объяснение того, что мне казалось странным и неясным в устройстве жизни людей. Но помню, что чем более я вникал тогда в смысл теории права, тем все более и более убеждался, что или есть что-то неладное в этой науке, или я не в силах понять ее; проще говоря, я понемногу убеждался, что кто-то из нас двух должен быть очень глуп: или Неволин, автор энциклопедии права, которую я изучал, или я, лишенный способности понять всю мудрость этой науки. Мне было тоща 18 лет, и я не мог не признать того, что глуп я, и потому решил, что занятия юриспруденцией свыше моих умственных способностей, и оставил эти занятия. Теперь же, занятья десятками лет совсем другими интересами, я как-то забыл о науке "права", и даже мне смутно представлялось, что большинство людей нашего времени уже выросли из этого обмана. Но по вашему письму я, к сожалению, вижу, что "наука" эта все еще существует и продолжает совершать свое злотворное дело. И потому я рад случаю высказать об этой науке то, что теперь о ней думаю, и полагаю, что думаю не один я, а вместе с очень многими и многими. Не стану советовать профессорам разных "прав", проведшим всю жизнь в изучении и преподавании этой лжи и устроившим на этом преподавании свое положение в университетах и академиях и часто наивно воображающим, что, преподавая свои мотивационные действия этических переживаний и т.п., они делают что-то очень важное и полезное, не стану таким людям советовать бросить это дурное занятие, как не стану советовать это священникам, архиереям, проведшим, как и эти господа, всю жизнь в распространении и поддерживании того, что они считают необходимым и полезным. Но вам, молодому человеку, и всем вашим товарищам не могу не советовать как можно скорее, пока голова ваша не совсем запуталась и нравственное чувство не совсем притупилось, бросить это не только пустое и одуряющее, но и вредное и развращающее занятие. Вы пишете, что г-н Петражицкий в своих лекциях упоминает о том, что он называет моим учением. Учения у меня никакого нет и не было. Я ничего не знаю такого, чего не знали бы все люди. Знаю же я со всеми людьми, с огромным большинством людей всего мира то, что все люди свободные, разумные существа, в душу которых вложен один высший, очень простой, ясный и доступный всем закон, не имеющий ничего общего с предписаниями людей, называемыми правами и законами. Высший закон этот, самый простой и доступный всякому человеку, состоит в том, чтобы любить ближнего, как самого себя, и потому не делать другому того, чего не хочешь себе. Закон этот так близок сердцу человеческому, так разумен, исполнение его так несомненно устанавливает благо как отдельного лица, так и всего человечества и так одинаково был провозглашен закон этот всеми мудрецами мира, от Ведантистов Индии, Будды, Христа, Конфуция до Руссо, Канта и позднейших мыслителей, что если бы не те коварные и зловредные усилия, которые делали и делают богословы и правоведы для того, чтобы скрыть этот закон от людей, закон этот уже давно был бы усвоен огромным большинством людей, и нравственность людей нашего времени не стояла бы на такой низкой степени, на которой она стоит теперь. Так вот те мысли, которые вызвало во мне ваше письмо и которые я очень рад случаю высказать. Письмо это мне бы хотелось напечатать. Если вы разрешите это, я бы напечатал его с вашим письмом. 27 Апр.1909 Ясная Поляна 4

Лев Николаевич Толстой

Письмо студенту о праве

Получил ваше письмо и с удовольствием отвечаю на него. То, что вы выписываете из книги г-на Петражицкого, – «Существенное значение этических переживаний и нравственного и правового типа в человеческой жизни состоит в том что они

1) действуют в качестве мотивов поведения (мотивационное действие этических переживаний);

2) производят известные изменения в самой психике индивидов (педагогическое, воспитательное действие этических переживании)»…

«Чисто моральная, беспритязательная психика – очень высокая и идеальная психика, но она требует для нормального и здорового развития характера еще другой, притязательной, правовой психики. Без такого дополнения, или, правильнее, без такого (императивно-атрибутивного) фундамента нет здоровой этики, а существует почва для разных, подчас отвратительных, уродливостей»… «В обществе принято относиться к праву, как к чему-то низшему по сравнению с нравственностью, менее ценному, менее достойному уважения. А есть учения (напр. учение Л. Толстого, разные анархические учения), которые относятся к праву прямо отрицательно. В основе этих воззрений. как видно из всего вышеизложенного, лежит незнание природы и значение и той и другой ветви человеческой этики» – показалось мне, с одной стороны, в высшей степени забавным своими императивными, атрибутивными, этическими и какими-то еще переживаниями, особенно, когда я живо представил себе ту важность, с которой все это преподается почтенными, часто старыми уже людьми, и то подобострастное уважение, с которым все это воспринимается и заучивается тысячами не глупых и считающихся просвещенными молодых людей. Но, кроме этой комической стороны, есть в этом деле и сторона серьезная и очень серьезная. И про нее-то мне и хочется сказать то, что я о ней думаю. Серьезная сторона эта в том, что вся эта удивительная так называемая наука о праве, в сущности величайшая чепуха, придумана и распространяема не с легким сердцем, как говорят французы, а с очень определенной и очень нехорошей целью: оправдать дурные поступки, постоянно совершаемые людьми нерабочих сословий. Серьезная сторона этого дела еще и в том, что ни на чем нельзя с большей очевидность увидать ту низкую степень истинного просвещения людей нашего времени, как на том удивительном явлении, что собрание таких самых запутанных, неясных рассуждений, выражаемых выдуманными, ничего не значащими, смешными словами, признается в нашем мире «наукой» и серьезно преподается в университетах и в академиях.

Право? Право естественное, право государственное, гражданское, уголовное право, церковное, право войны, право международное, das Recht, le Droit, право (по английски слово право, das Recht, lе droit, передается словом law. Англичане совершенно основательно соединили в одно-два искусственно разделенных понятия, так как правом называется только то, что утверждено законом.).

Что же такое то, что называется этим странным словом? Если рассуждать не по «науке», т. е. не по атрибутивно-императивным переживаниям, а по общему всем людям здравому смыслу определять то, что в действительности подразумевается под словом «право», то ответ на вопрос о том, что такое право, будет очень простой и ясный: правом в действительности называется для людей, имеющих власть, разрешение, даваемое ими самим себе, заставлять людей, над которыми они имеют власть, делать то, что им – властвующим, выгодно, для подвластных же правом называется разрешение делать все то, что им не запрещено. Право государственное есть право отбирать у людей произведения их труда, послать их на убийства, называемые войнами, а для тех, у кого отбирают произведения их труда и которых посылают на войны, право пользоваться теми произведениями своего труда, которые еще не отобраны от них, и не идти на войны до тех пор, пока их не посылают. Право гражданское есть право одних людей на собственность земли, на тысячи, десятки тысяч десятин и на владение орудиями труда, и право тех, у кого нет земли и нет орудий труда, продавать свои труды и свои жизни, умирая от нужды и голода, тем, которые владеют землею и капиталами. Уголовное право есть право одних людей ссылать, заточать, вешать всех тех людей, которых они считают нужным ссылать, заточать, вешать; для людей же ссылаемых, заточаемых и вешаемых есть право не быть изгнанными, заключенными, повешенными до тех пор, пока это тем, кто имеет возможность это делать, не покажется нужным. То же самое и по международному праву: это право Польши, Индии, Боснии и Герцеговины жить независимо от чужих властей, но только до тех пор, пока люди, распоряжающиеся большими количествами войска, не решат иначе. Так это ясно для всякого человека, думающего не по атрибутивно-императивным переживаниям, а по общему всем людям здравому смыслу. Для такого человека ясно, что то, что скрывается под словом «право», есть не что иное, как только самое грубое оправдание тех насилий, которые совершаются одними людьми над другими.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Лев ТОЛСТОЙ: «Главная причина безнравственности людей - это тот ужасный обман, который называется правом»

Иван Тимченко, Владимир Тихий

Говорят, студенческие годы - лучшие годы жизни. Все чаще молодые люди выбирают такой род занятий, как юриспруденция, старательно изучая право на протяжении нескольких лет. Что же скрывается под словом «право» для студента, думающего не по «науке», а руководствующегося здравым смыслом? В чем заключается воспитательное значение права, этическое влияние последнего на жизнь людей? На эти вопросы дал ответы русский классик, который сам искал в теории права объяснение устройства жизни общества, однако пришел к выводу, что правоведение - не что иное, как вредное, пустое и развращающее занятие. Накануне 25 января, которое традиционно считается днем студента, предлагаем ознакомиться с мыслями Льва Николаевича об истинном значении права и нарушениях нравственно-религиозных принципов во имя последнего.

Получил ваше письмо и с удовольствием отвечаю на него. То, что вы выписываете из книги г-на Петражицкого, —

«Существенное значение этических переживаний и нравственного и правового типа в человеческой жизни состоит в том, что они:

1) действуют в качестве мотивов поведения (мотивационное действие этических переживаний);

2) производят известные изменения в самой психике индивидов (педагогическое, воспитательное действие этических переживаний)»...

«Чисто моральная, беспритязатель-ная психика — очень высокая и идеальная психика, но она требует для нормального и здорового развития характера еще другой, притязательной, правовой психики. Без такого дополнения, или, правильнее, без такого (императивно-атрибутивного) фундамента нет здоровой этики, а существует почва для разных, подчас отвратительных, уродливостей»... «В обществе принято относиться к праву, как к чему-то низшему по сравнению с нравственностью, менее ценному, менее достойному уважения. А есть учения (напр. учение Л.Толстого, разные анархические учения), которые относятся к праву прямо отрицательно. В основе этих воззрений, как видно из всего вышеизложенного, лежит незнание природы и значение и той и другой ветви человеческой этики» — показалось мне, с одной стороны, в высшей степени забавным своими им--перативными, атрибутивными, этическими и какими-то еще переживаниями, особенно, когда я живо представил себе ту важность, с которой все это преподается почтенными, часто старыми уже людьми, и то подобострастное уважение, с которым все это воспринимается и заучивается тысячами не глупых и считающихся просвещенными молодых людей. Но, кроме этой комической стороны, есть в этом деле и сторона серьезная и очень серьезная. И про нее-то мне и хочется сказать то, что я о ней думаю. Серьезная сторона эта в том, что вся эта удивительная так называемая наука о праве, в сущности, величайшая чепуха, придумана и распространяема не с легким сердцем, как говорят французы, а с очень определенной и очень нехорошей целью: оправдать дурные поступки, постоянно совершаемые людьми нерабочих сословий. Серьезная сторона этого дела еще и в том, что ни на чем нельзя с большей очевидность увидать ту низкую степень истинного просвещения людей нашего времени, как на том удивительном явлении, что собрание таких самых запутанных, неясных рассуждений, вы--ражаемых выдуманными, ничего не значащими, смешными словами, признается в нашем мире «наукой» и серьезно преподается в университетах и в академиях.

Право? Право естественное, право государственное, гражданское, уголовное право, церковное, право войны, право международное, das Recht, le Droit, право (по-английски слово «право», das Recht, lе droit, передается словом law. Англичане совершенно основательно соединили в одно два искусственно разделенных понятия, так как правом называется только то, что утверждено законом).

Что же такое то, что называется этим странным словом? Если рассуждать не по «науке», т.е. не по атрибутивно-императивным переживаниям, а по общему всем людям здравому смыслу определять то, что в действительности подразумевается под словом «право», то ответ на вопрос о том, что такое право, будет очень простой и ясный: правом в действительности называется для людей, имеющих власть, разрешение, даваемое ими самим себе, заставлять людей, над которыми они имеют власть, делать то, что им — властвующим, выгодно, для подвластных же правом называется разрешение делать все то, что им не запрещено. Право государственное есть право отбирать у людей произведения их труда, послать их на убийства, называемые войнами, а для тех, у кого отбирают произведения их труда и которых посылают на войны, право пользоваться теми произведениями своего труда, которые еще не отобраны от них, и не идти на войны до тех пор, пока их не посылают. Право гражданское есть право одних людей на собственность земли, на тысячи, десятки тысяч десятин и на владение орудиями труда, и право тех, у кого нет земли и нет орудий труда, продавать свои труды и свои жизни, умирая от нужды и голода, тем, которые владеют землею и капиталами. Уголовное право есть право одних людей ссылать, заточать, вешать всех тех людей, которых они считают нужным ссылать, заточать, вешать; для людей же ссылаемых, заточаемых и вешаемых есть право не быть изгнанными, заключенными, повешенными до тех пор, пока это тем, кто имеет возможность это делать, не покажется нужным. То же самое и по международному праву: это право Польши, Индии, Боснии и Герцеговины жить независимо от чужих властей, но только до тех пор, пока люди, распоряжающиеся большими количествами войска, не решат иначе. Так это ясно для всякого человека, думающего не по атрибутивно-императивным переживаниям, а по общему всем людям здравому смыслу. Для такого человека ясно, что то, что скрывается под словом «право», есть не что иное, как только самое грубое оправдание тех насилий, которые совершаются одними людьми над другими.

Но права эти определяются законами, говорят на это «ученые». Законами? да, но законы-то эти придумываются теми самыми людьми, будь они императоры, короли, советники императоров и королей или члены парламентов, которые живут насилиями и потому ограждают эти насилия устанавливаемыми ими законами. Они же, те же люди и приводят эти законы в исполнение, приводят же их в исполнение до тех пор, пока законы эти для них выгодны, когда же законы эти становятся невыгодны им, они придумывают новые, такие, какие им нужно.

Ведь все дело очень просто: есть насилующие и насилуемые, и насилующим хочется оправдать свое насилие. И вот свои распоряжения о том, как они в данном случае и в данное время намерены насиловать людей, они называют законами, разрешение же, которое они сами себе дают совершать свои насилия, и предписания насилуемым делать только то, что не запрещается им, называют правом.

И тысячи и тысячи молодых людей старательно изучают все эти глупости — еще не беда бы была, если бы только глупости, но гадости, на которых строится этот грубый и губительный обман, и большие миллионы простых людей, доверяя тому, что им внушают «ученые», безропотно подчиняются той неестественной подавленной жизни, которая слагается для них вследствие этого проповедуемого и признаваемого «учеными» людьми обмана.

Когда какой-нибудь шах персидский, Иоанн Грозный, Чингисхан, Нерон режут, бьют людей тысячами, это ужасно, но все-таки не так ужасно, как то, что делают г-да Петражицкие и им подобные. Эти убивают не людей, а все то святое, что есть в них.

Нехорошо суеверие и отчасти обман какой-нибудь разносимой по народу чудотворной иконы матушки царицы небесной, но в этом суеверии и обмане есть некоторая поэзия, кроме того, обман этот вызывает все-таки добрые чувства в людях, но в суеверии и обмане «права» нет ничего, кроме самого гадкого мошенничества, желания не только скрыть от людей сознаваемую всеми нравственно-религиозную истину, но извратить ее, выдать за истину самые жестокие и противные нравственности поступки: грабежи, насилия, убийства.

Поразительны при этом и дерзость, и глупость, и пренебрежение к здравом смыслу, с которыми эти г-да ученые вполне спокойно и самоуверенно утверждают, что тот самый обман, который более всего другого развращает людей, нравственно воспитывает их. Ведь говорить это можно было и то с грехом пополам, когда происхождение «права» признавалось божественным, теперь же, когда то, что называется «правом», выражается в законах, придумываемых или отдельными людьми, или спорящими партиями парламентов, казалось бы, уже совершенно невозможно признавать постановления «права» абсолютно справедливыми и говорить о воспитательном значении «права». Главное же говорить о воспитательном значении «права» нельзя уже потому, что решения «права» приводятся в исполнение насилиями, ссылками, тюрьмами, казнями, т.е. поступками самыми безнравственными. Говорить теперь об этическом, воспитательном значении «права» все равно, что говорить (да и говорили это) об этическом воспитательном значении для рабов власти рабовладельцев. Мы теперь в России с полной очевидностью видим это воспитательное значение «права». Видим, как на наших глазах развращается народ, благодаря тем неперестающим преступлениям, которые — вероятно, оправдываемые «правом» — совершаются русскими властями. Развращающее влияние деятельности, основанной на «праве», особенно резко заметно теперь в России, но то же самое всегда и везде есть, было и будет, где есть, — а оно везде есть — признание законности всякого рода насилий, включающих и убийство, основанных на «праве».

Да, воспитательное значение «права»!

Едва ли в каком-либо другом случае доходили до таких пределов и наглость лжи и глупость людей.

Этическое воспитательное значение «права»! Ведь это ужасно. Главная причина безнравственности людей нашего христианского мира — это этот ужасный обман, который называется «правом», а они говорят о воспитательном значении «права».

Ведь никто не станет спорить о том, что самые первые, невысокие требования нравственности, не говоря уже о любви, состоят в том, чтобы не делать другому, чего не хочешь, чтоб тебе делали, сострадать бедному, голодному, прощать обиды, не грабить людей, не присваивать одним людям того, на что другие имеют одинаковое с ними право, вообще не делать того, что сознается злом всяким неиспорченным разумным человеком. И что же, как образец справедливости и исполнения нравственных требований, самым торжественным образом делается людьми, считающими сами себя учителями, руководителями людей? Охранение богатств крупных земельных собственников, фабрикантов, капиталистов, наживших свои богатства захватом земли, естественно долженствующей быть общей, или ограблением трудов рабочих, поставленных вследствие отнятия земли в полную зависимость от капиталистов; охранение такое усердное, что когда [кто] либо из ограбленных, забитых, обманутых, со всех сторон спаиваемых одуряющими напитками людей как-нибудь присвоит себе 0,0000001 предметов, которые постоянным грабежом отняты у него и его товарищей, его по «праву» судят, запирают, ссылают.

Живет владелец тысячи десятин земли, т.е. человек, противно всякой самой несомненной справедливости завладевший один естественным достоянием многих, в особенности тех, которые живут на этой земле, т.е. явно ограбивший и не перестающий грабить их. И вот один из этих огрубляемых людей, безграмотный, одуренный ложной верой, передаваемой ему из рода в род, спаиваемый правительством водкой, нуждающийся в удовлетворении самых первых жизненных потребностей, идет ночью с топором в лес и срубает дерево, необходимое ему или для постройки, или для того, чтобы на вырученные деньги купить самое необходимое. Его ловят. Он нарушил «право» владетеля 1000 десятин леса, знатоки «права» судят его и сажают в тюрьму, оставляя голодную семью без последнего работника. То же совершается везде, в сотнях, тысячах таких случаев в городах, заводах и фабриках.

Казалось бы, что не может быть нравственности без справедливости, доброты, сострадания, прощения обид. Тут все это нарушается во имя «права». И такие-то дела, совершаемые на основании «права» ежедневно повсюду тысячами, нравственно воспитывают людей!

Воспитательное, этическое влияние «права»?!

Нет ничего — даже не исключая богословия, которое так неизбежно развращало бы, не могло бы не развращать людей.

Можно только удивляться тому, как, несмотря на это постоянное и усиленное с двух сторон развращение народа, еще удержалось в нем истинное понимание справедливости, уже совершенно потерянное нерабочими сословиями.

«Если ученые господа, знающие все божеские и человеческие законы, при том ни в чем не нуждающиеся, богатые, считают, что надо бедняка, который по нужде или даже по глупости, пьянству, невежеству срубил в лесу дерево или унес из завода на 2 рубля товару, посадить в тюрьму и не прощать, а морить с голоду его семью, то что же мне-то голому, безграмотному делать, когда у меня сведут лошадь. Судить, и не то что засудить, а убить конокрада» — Так должны бы рассуждать люди из народа, но они, несмотря на все развращение, которому подвергаются от «права» и богословия, преимущественно от «права», все-таки удерживают настоящие нравственные человеческие черты, которых нет и помину людей, устанавливающих «права» и живущих по ним.

Кант говорил, что болтовня высших учебных заведений есть большей частью соглашение уклоняться от решения трудных вопросов, придавая словам изменчивый смысл. Но мало того, что эта болтовня ученых имеет целью уклонение от решения трудных вопросов, болтовня эта, как это происходит при болтовне о «праве», имеет часто еще самую определенную безнравственную цель — оправдание существующего зла.

Так это и в нравственном отношении, но и с точки зрения разумности вера в какую-нибудь чудотворную матушку царицу небесную или в канонизированную на днях Жанну д’Арк все-таки не так нелепа, как вера в атрибутивные, императивные переживания и т.п. Казалось бы, в наше время уже и явная неточность, софистичность самых понятий и искусственность несуществующих выдуманных слов для их выражения должны бы сразу отталкивать свежие, молодые умы от занятия такими предметами. Но по вашему письму вижу, что и теперь то же самое, что было 60 лет тому назад. Я ведь сам был юристом и помню, как на втором курсе меня заинтересовала теория права, и я не для экзамена только начал изучать ее, думая, что я найду в ней объяснение того, что мне казалось странным и неясным в устройстве жизни людей. Но помню, что чем более я вникал тогда в смысл теории права, тем все более и более убеждался, что или есть что-то неладное в этой науке, или я не в силах понять ее; проще говоря, я понемногу убеждался, что кто-то из нас двух должен быть очень глуп: или Неволин, автор энциклопедии права, которую я изучал, или я, лишенный способности понять всю мудрость этой науки. Мне было тогда 18 лет, и я не мог не признать того, что глуп я, и потому решил, что занятия юриспруденцией свыше моих умственных способностей, и оставил эти занятия. Теперь же, занятыя десятками лет совсем другими интересами, я как-то забыл о науке «права», и даже мне смутно представлялось, что большинство людей нашего времени уже выросли из этого обмана. Но по вашему письму я, к сожалению, вижу, что «наука» эта все еще существует и продолжает совершать свое злотворное дело. И потому я рад случаю высказать об этой науке то, что теперь о ней думаю, и полагаю, что думаю не один я, а вместе с очень многими и многими.

Не стану советовать профессорам разных «прав», проведшим всю жизнь в изучении и преподавании этой лжи и устроившим на этом преподавании свое положение в университетах и академиях и часто наивно воображающим, что, преподавая свои мотивационные действия этических переживаний и т.п., они делают что-то очень важное и полезное, не стану таким людям советовать бросить это дурное занятие, как не стану советовать это священникам, архиереям, проведшим, как и эти господа, всю жизнь в распространении и поддерживании того, что они считают необходимым и полезным. Но вам, молодому человеку, и всем вашим товарищам не могу не советовать как можно скорее, пока голова ваша не совсем запуталась и нравственное чувство не совсем притупилось, бросить это не только пустое и одуряющее, но и вредное и развращающее занятие.

Вы пишете, что г-н Петражицкий в своих лекциях упоминает о том, что он называет моим учением. Учения у меня никакого нет и не было. Я ничего не знаю такого, чего не знали бы все люди. Знаю же я со всеми людьми, с огромным большинством людей всего мира то, что все люди свободные, разумные существа, в душу которых вложен один высший, очень простой, ясный и доступный всем закон, не имеющий ничего общего с предписаниями людей, называемыми правами и законами. Высший закон этот, самый простой и доступный всякому человеку, состоит в том, чтобы любить ближнего, как самого себя, и потому не делать другому того, чего не хочешь себе. Закон этот так близок сердцу человеческому, так разумен, исполнение его так несомненно устанавливает благо как отдельного лица, так и всего человечества и так одинаково был провозглашен закон этот всеми мудрецами мира, от Ведантистов Индии, Будды, Христа, Конфуция до Руссо, Канта и позднейших мыслителей, что если бы не те коварные и зловредные усилия, которые делали и делают богословы и правоведы для того, чтобы скрыть этот закон от людей, закон этот уже давно был бы усвоен огромным большинством людей, и нравственность людей нашего времени не стояла бы на такой низкой степени, на которой она стоит теперь.

Так вот те мысли, которые вызвало во мне ваше письмо и которые я очень рад случаю высказать.

Письмо это мне бы хотелось напечатать. Если вы разрешите это, я бы напечатал его с вашим письмом.